Читальный зал

Она Шимайте. «Еврейский народ, переживший Катастрофу – настоящий герой»

889… Светлая цифра. Столько жителей Литвы получили статус Праведника Народов Мира. И это важная цифра в мрачной истории литовской Катастрофы. Ведь известно, что в Литве десятки тысяч жителей воевали на стороне нацистов.

Оны Шимайте не стало в 1970 году. Она умерла в доме престарелых в Париже, пожилая круглолицая женщина. Ее имя мало известно. А между тем, в прошлом Оны есть яркие страницы. Мне кажется важным, чтобы знали о ней…

29 августа в истории Литвы – день «маленького» Бабьего Яра, если только можно о подобных трагедиях судить по количеству жертв. 29 августа 1941 года, ровно за месяц до расстрела киевских евреев, были расстреляны евреи литовского городка Молетай,  от 700 до 1200 местных жителей – мужчин, женщин и детей,  членов большой еврейской общины города. В один день маленький городок потерял две трети своего населения.

А сколько таких литовских «штетл» 75 лет назад исчезли с лица земли навсегда. Их никто не спас… Наоборот, мы столько читаем об отношении литовского  населения к своим еврейским соседям, что день становится ночью.

И хотя я понимаю, что маленький рассказ об одной удивительной женщине – всего лишь лучик света. Но хочется, чтобы этот лучик светил. О ней рассказано  в очерке «Литовский этюд», написанном  Анатолием  Абрамовичем  Кардашем, (Аб Мише), писателем и историком, бывшим киевлянином, умершим в феврале 2014 года в Иерусалиме.  Этот отрывок посвящен судьбе Оны Шимайте…

«Во всех нелегальных газетах, литовских и польских, которые попались мне, я не нашла ни одной статьи, которая была бы написана страстно, с сердцем, с кровью во имя еврейского народа и его защиты…» Это написала Óна Шимайте.

Óна Шимайте родилась в 1899 г. в Литве, в семье рабочих. В Риге, учась в средней школе, примкнула к подпольному революционному движению (партия эсеров) против русского царизма. Деятельное и действенное неравнодушие к судьбам обездоленных определили всю ее будущую жизнь. Продолжая учебу в Москве на курсах учителей, Óна все свободное время и силы отдавала заботам о бездомных. Вернувшись с дипломом в Литву, работала в Ковно (ныне Каунас) учительницей и библиотекарем в университете. Когда Литва стала одной из республик СССР со столицей в Вильнюсе, Шимайте переехала туда и стала заведующей каталогом в библиотеке Вильнюсского университета. С 1925 г., когда Шимайте еще жила в Ковно, и до самой войны она занималась сбором денег для помощи политическим заключенным.

Немцы вошли в Вильнюс уже на третий день после нападения на СССР, 24 июня 1941 г., и немедленно началось избиение евреев, в котором с упоением участвовали литовские националисты. За годы германской оккупации только в Вильнюсе и его окрестностях было уничтожено до 100 тысяч евреев: десятки тысяч расстреляны в Понарах (Панеряе), остальные погибали за стенами гетто от голода, болезней, изнуряющего труда, погромов и казней. Скромный библиотекарь Óна Шимайте оказалась посреди оргии убийства. Позднее она вспоминала: «Я не могла работать, не могла есть. Мне было стыдно не быть еврейкой. Я чувствовала: надо что-то делать».

Óна бросилась помогать, кому могла. Доцент университета еврей Мовшович укрылся в городе от угона в гетто и умирал от голода. Шимайте, мечась между чиновниками, исхитрилась выправить для него (на мужское имя, заочно!) продуктовые карточки – спасла от голода. Но главной болью Óны было гетто – там гибель косила тысячи. Однако в гетто ни войти, ни выйти: у ворот стояли литовские полицаи и немецкие эсэсовцы. Óну осенило выпросить у властей разрешение собирать в гетто книги из университетской библиотеки, которые задержались на руках бывших студентов-евреев.

И с 14 октября 1941 г. Óна стала ходить в гетто почти ежедневно, помогая знакомым, которых отыскивала, и незнакомым, которые отыскивали ее. Ограбленные немцами, отбиравшими все мало-мальски ценное, голодные, замерзающие, больные евреи просили Óну забрать вещи и ценности, оставленные на хранение литовским соседям. Она брала адреса, ходила по домам, стучалась к тем соседям. Одни не хотели ничего отдавать, ругались с Óной чуть не до драки, другие не верили ей («мошенница… врет, что может в гетто пройти… все себе заберет…»), третьи грозили донести в гестапо. Шимайте терпела: слушала поношения, увещевала, уламывала, просила, требовала – упорно, неотступно, и в конце концов получала вещи, несла их в гетто, отдавала владельцам спасительные эти передачи.

Óна и сама жила впроголодь, снабжаясь по продуктовым карточкам. Полученные в нормированных оккупантами пайках хлеб, повидло, маргарин, сыр, рыбу можно было открыто проносить в гетто – Óна отдавала их нуждающимся детям и сиротскому дому гетто, собственный ее рацион составляли картошка и капуста. Для детей Óна носила в пустыню гетто букетики цветов: детской душе нужны природа и красота.

Óна помогала и еврейскому подполью гетто: передавала наружу в город и обратно спрятанные среди продуктов или цветов переписку подпольщиков, фальшивые документы, инструкции по изготовлению оружия, а то и пистолет… Кто-то донес в гестапо про дружбу Óны с евреями, ее вызвали, потребовали письменно обязаться не помогать евреям. Власти и других литовских юдофилов так же заставляли отвернуться от евреев – они подчинялись. А Óна удивила храбростью – отказалась. Еще удивительнее, что немцы не настаивали и отпустили ее.

Шимайте не изменяла себе: она не только продолжала деятельность в гетто, но и попыталась вне его, в городе, организовать нелегальный «Комитет спасения евреев» из знакомых поляков и литовцев, чтобы вызволять еврейских детей и еврейские культурные ценности, которые немцы активно вывозили из Вильнюса. Но знакомые, кто юдофобствуя, а кто от нехватки сил или мужества, – отказывались. Вовлеклись в дело лишь три женщины, да несколько жертвователей, скрывших свои имена. Тем не менее Óна сумела, сотрудничая с двадцатью евреями из «Штаба Розенберга» (немецкая организация по вывозу еврейских раритетов), спасти из Института ИВО, известной библиотеки Страшуна и других еврейских учреждений сотни свитков Торы, книги, рукописи, письма Толстого, Бялика, Горького, Ролана, И.-Л. Переца, Репина, Шагала, дневник Герцля, бумаги Виленского Гаона…

Их проносили в гетто, где укрывали в двойных стенках на чердаках и в подвалах, в специально построенном бетонном бункере. Множество материалов Óна спрятала под полом своей крохотной квартиры и в университетской библиотеке. «Чтобы народ выжил, он должен сохранить свою культуру», – говорила Шимайте. Из гетто Óна вытащила рукописи многих литераторов и общественных деятелей, среди них дневник писателя Г. Крука, что дало возможность уже в 1943 г. донести до США сведения о положении в гетто Вильнюса. По спасенным Óной материалам и сегодня изучают жизнь гетто. Сохранение культуры и сохранение жизней – два равновеликих сражения Óны Шимайте. Ее усилиями из гетто был вызволен не один еврейский ребенок, а скольких Óна спасла от голода, холода, отчаяния?.. Во время «акций», как назывались истребительные операции немцев и литовцев в гетто, Óна оставляла свою крохотную однокомнатную квартиру открытой для возможных еврейских беглецов.

Ее не страшило даже близкое соседство русской сотрудницы гестапо. В накаленном юдофобией Вильнюсе Óна витала вороной белой, но не вовсе одинокой. Ректор университета, литовский националист, позаботился помочь трем бывшим студентам – евреям гетто. Он просил Óну передать им деньги. Óна нашла студентов, передала деньги. С одной из них, Таней Штернталь, Шимайте подружилась. Таня работала в подвале c другими еврейками – чистили картошку. Приходы туда Óны – с едой, записками, новостями с «воли» – стали для полусотни узниц почти ежедневными праздниками. Перед одной из «акций» Таня заболела. Горящую от жара Таню Óна повела из гетто. «Óна забрала меня, когда гетто было окружено бандами литовских и латышских убийц – взяла к себе домой и в свою постель. Хотя я была ей совершенно чужой, Óна заботилась обо мне, как мать о собственном страдающем ребенке», – вспоминала потом Таня. Óна семь дней выхаживала ее, а после поправки спрятала в университетской библиотеке. Оборудовала ей здесь место для сна ночью – днем Таня отсиживалась на чердаке. Óна снабжала Таню едой, предметами гигиены, вплоть до воды для мытья.

В понедельники и праздники библиотека обычно была закрыта, но чтобы не оставлять Таню без присмотра, Óна теперь принимала посетителей ежедневно, объясняя любопытствующим, что врач велел ей больше двигаться и работать. Таня скрывалась в библиотеке три месяца, до ночного налета туда двух воров, поляка и немца. Поляк, увидев Таню, учуял в ней еврейку, но немец не дал отвлекаться – его интересовали только ценные книги. Назавтра Óна должна была вызвать на место кражи для расследования полицию и ректора. Пришлось срочно заметать следы пребывания Тани и найти ей другое место, скорняжную мастерскую, где она пробыла еще три месяца. Óна и здесь опекала ее, носила продукты до мая 1943 г., когда Таню с другими евреями отправили в Ригу.

В сентябре 43-го перед окончательной ликвидацией гетто одна еврейская мать попросила Óну спасти ее 10-летнюю дочь. Шимайте выправила у адвоката подложный документ и поместила девочку в детский дом как свою бездомную племянницу из разрушенного бомбежкой городка. Может быть, опасаясь проверки, или по ошибке Óна указала в фальшивке несуществующий городок, и дело раскрылось.

Девочку немцы расстреляли, а Óне за крупную взятку, собранную университетскими сослуживцами для гестаповского начальства, смертный приговор заменили отправкой в концлагерь Дахау. Óна прошла пытки гестапо, где от нее требовали выдать всех, кому она помогала, и всех, кто ей помогал. «Я молилась, – позднее вспоминала Óна, – больше я ничего не могла сделать. Я старалась в своем мозгу спутать имена и адреса так, чтобы не суметь их вспомнить. И я молилась всем сердцем… И моя молитва нашла ответ». Óна не раз теряла сознание, но ни разу не проговорилась. От истязаний в гестапо ее спина навсегда перестала сгибаться.

Из Дахау ее перебросили в концлагерь на юге Франции. После всех мучений Óна наконец была освобождена союзными войсками и поселилась в Париже. Через восемь лет в Израиле кто-то из спасенных Óной в Вильнюсе узнал о ее местонахождении и зазвал к себе в гости. Шимайте провела в Израиле два с половиной года.

 «То были счастливейшие мои дни», – вспоминала она. Потом Óна вернулась в Париж доживать свою жизнь, искалеченную и праведную. «Если есть в мире десять Праведников среди народов мира – Óну надо числить среди них», – писал поэт и герой сопротивления вильнюсского гетто Аба Ковнер.

Сама же Шимайте в интервью французскому телевидению недоумевала, почему ее считают героиней, «вот еврейский народ, переживший Катастрофу, – говорила она, – настоящий герой».

15 марта 1966 года Израильский Мемориал Яд Вашем присудил Óне Шимайте звание Праведницы среди Народов Мира, наградил медалью и правом посадить в Иерусалиме памятное дерево в свою честь. Однако дерево сажать было некому – Праведница жила в далекой Франции. Спасенная ею кибуцница Таня Штернталь писала в Яд Вашем: «Я была бы счастлива, если бы вы пригласили ее в Израиль посадить дерево. Мой кибуц отказался участвовать в расходах по ее визиту». Поездка не состоялась. Дерево от имени Óны посадила Таня. 17 января 1971 года в парижском доме для престарелых отмучалась Óна Шимайте – больная, нищая, не умевшая ничего просить для себя, одинокая, бездетная…

«Мамой» ее называли евреи Вильнюсского гетто.»

К этой необыкновенной истории хочется добавить эпилог…

В Литве потихоньку просыпаются. Год назад, в сентябре 2015 года, в Вильнюсе прошла церемония открытия первой в Литве улицы, названной в честь нееврея, рисковавшего жизнью ради спасения тех, кто без посторонней помощи стал бы жертвой Холокоста.

И эта улица получила имя Оны Шимайте.

Светлая Память этой мужественной женщине!

Хочется надеяться, что Литва и дальше будет помнить о днях Катастрофы и чтить своих героев…

Лина Городецкая

linagor.wordpress.com